Территориальные споры в Южно-Китайском море – основной источник конфликтного потенциала в Юго-Восточной Азии (ЮВА) и Азиатско-Тихоокеанском регионе в целом. Сам факт наличия неразрешенных терспоров оказывает существенное влияние и на развитие восточно-азиатской региональной подсистемы международных отношений. Ситуация усложняется тесной экономической взаимосвязанностью государств Юго-Восточной Азии с Китаем, используемой Пекином в качестве политического козыря. Открыта дискуссия о правомерности использования сторонами исторических аргументов для оправдания суверенитета над определенной территорией и их «встраивании» в современную международно-правовую систему. В статье рассматривается современное состояние конфликта, а также его влияние и взаимосвязь с происходящими в странах Юго-Восточной Азии внутри- и внешнеполитическими процессами. Акцент сделан на наиболее значимых элементах аргументации сторон и эволюции подходов основных участников терспоров. Анализируется возможность подключения к ним новых стран или перетягивания государств региона в условные «прокитайский» и «антикитайский» лагеря.

В статье исследуются тенденции развития экспертноаналитических структур ведущих стран Азии. Автор анализирует положение азиатских «фабрик мысли» в мировых рейтингах, приводит результаты последних исследований, посвященных оценке особенностей этих организаций. Несмотря на то, что первые «мозговые центры» появились в Азии еще в 1950-е гг., они не превратились в значимую в политическом отношении силу. Азиатские экспертные структуры часто выполняют работы по заказам правительственных ведомств или корпораций, которые финансируют их деятельность, что снижает способность «фабрик мысли» самостоятельно определять тематику исследований и отстаивать независимую позицию. Вместе с тем «мозговые центры» предоставляют площадку для диалога с зарубежными экспертами и участвуют во взаимодействии по «второму треку», что может быть использовано в периоды ухудшения политического климата между странами. Например, регулярные контакты экспертов России и Японии в 2014-2015 гг. способствовали быстрому преодолению неблагоприятного периода российско-японских взаимоотношений, связанного с введением Японией антироссийских санкций. Автор дает оценку деятельности форматов сетевого взаимодействия экспертноаналитических структур. Азиатские сети «мозговых центров» создавались преимущественно как механизмы поддержки по «второму треку» региональных институтов и форумов: АТЭС, АСЕАН Плюс Три, Регионального форума АСЕАН по безопасности и пр. Сети экспертных центров, как правило, опираются на узловые центры, участвующие в работе сети на постоянной основе; их деятельность имеет устойчивый и регулярный характер; сохраняется преемственность повестки обсуждений. Делаются выводы о потенциале влияния России на идейно-политические процессы в АТР.

Статья посвящена военным доктринам Индии и Пакистана, взаимоотношения которых во многом определяют баланс сил в Южной Азии и характеризуются высоким уровнем напряженности и взаимного недоверия. Стороны на протяжении всего периода с1947 г. рассматривают друг друга в качестве основных потенциальных противников, что во многом влияет на стратегическое мышление Нью-Дели и Исламабада. После проведения ядерных испытаний противостояние вышло на новый уровень, и состояние двусторонних отношений вызывает резонную озабоченность мирового сообщества с учетом непрекращающихся взаимных обстрелов и очередного витка роста напряженности в хронически нестабильном штате Джамму и Кашмир. Анализ военных доктрин Индии и Пакистана дает основания считать, что Нью-Дели и Исламабад имеют боеспособные силы, сосредоточенные на границе, и готовы применить их в случае угрозы со стороны противника с целью захвата и удержания стратегической инициативы. Экономический потенциал Пакистана не позволит ему вести длительные боевые действия, равно как и Индия не в состоянии выдержать войну «на изнеможение», таким образом, упор делается на оперативность и широкое применение наступательных вооружений. Вместе с тем применение ядерного оружия рассматривается только в крайнем случае в ситуации угрозы суверенитету и территориальной целостности, а имеющиеся ядерные арсеналы обеих стран не позволят нанести друг другу сокрушительный ущерб. Несмотря на агрессивную риторику, стороны не готовы к полномасштабной войне, а боевые действия будут носить локальный и непродолжительный характер.

Мировой финансово-экономический кризис 2008-2009 гг. властно поставил перед мировым сообществом задачу реформирования международной экономической системы и привлечения к глобальному экономическому управлению динамично развивающихся стран с формирующимися рынками. Одну из ключевых ролей в процессах реформирования международной экономической системы и глобального экономического управления приобретает Китай как держава не только нарастившая свою экономическую мощь до уровня второй мировой экономики, крупнейшей торговой державы и держателя золотовалютных резервов, но и демонстрирующая готовность взять на себя соответствующую международную ответственность и начать задавать вектор мирового экономического развития. Содействуя совершенствованию существующих правил, норм и системообразующих институтов, Пекин одновременно предлагает миру новые, китаецентричные инициативы, наиболее известными из которых, но отнюдь не единственными, являются создание Азиатского банка инфраструктурных инвестиций и инициатива «Пояс и путь». В статье характеризуется участие Китая в реформировании международной экономической системы после азиатского финансового кризиса 1997-1998 гг. по настоящее время: выделяются основные формы участия Китая, мотивация и направления приложения его усилий. Прослеживая выдвигаемые, поддерживаемые и реализуемые Китаем инициативы и меры, предполагающие изменения в международной экономической системе, а также анализируя официальную риторику и внешнеполитическую деятельность китайского руководства, в статье делается вывод о взятом Пекином курсе на занятие одной из ключевых ролей в глобальном экономическом управлении и постепенное выстраивание китаецентричной системы международных правил, норм и институтов.

Данная статья посвящена анализу возрастающего значения евразийского направления во внешней политики Японии, причинах и последствиях двойственности и непоследовательности данной политики, влиянию причин внутриполитического характера на определение Японией своего курса в отношении центральноазиатских государств. Процесс выстраивания Токио новой системы своего внешнеполитического поведения в Центральной Азии при этом имеет всё более реагирующий, а не проактивный характер. Евразийский вектор японской дипломатии потребовал серьёзного пересмотра и в связи с появлением проекта «Один пояс – один путь» – беспрецедентной по своему масштабу региональной инициативы Пекина, являющегося в настоящее время главным внешнеполитическим соперником Токио. На региональную повестку Токио также оказывают влияние новые подходы администрации Дональда Трампа к многосторонним форматам сотрудничества. Представляют интерес и попытки Токио выстраивания своих отношений с центральноазиатскими государствами как с целостным регионом, а также опыт использования Японией формата диалога «Центральная Азия плюс Япония» – перспективной модели взаимоотношений внерегиональных акторов с центральноазиатскими партнёрами. Кроме того, в статье рассматриваются предпосылки к координации действий на евразийском направлении между Японией и дружественными ей государствами – Турцией и Индией, процесс диверсификации экономических партнёров государств Центральной Азии в целом. Поскольку причины заинтересованности центральноазиатских государств в осуществлении экономического и других видов сотрудничества с Токио не утратили своей актуальности, для Японии в настоящее время в качестве новой возможной точки опоры в регионе может представлять значительный интерес Россия.

В статье рассматриваются выдвигаемые Китаем Экономический пояс Шелкового пути и Морской шелковый путь XXI века, объединенные в Инициативу пояса и пути. Проводится анализ концептуальной эволюции инициативы, ее институционализации, основных направлений и приоритетов. Можно выделить три взаимосвязанные группы целей в реализации инициативы «пояса и пути»: собственного экономического развития Китая, внешнеэкономические, внешнеи геополитические. Инициатива пояса и пути призвана придать стимул развитию КНР путем нахождения новых внешних и внутренних источников роста в условиях трансформации модели развития, способствовать решению ряда структурных проблем экономики, поощрить стимулирование высокотехнологичного производства и перехода Китая на инновационную модель развития путем повышения своей роли в региональных и глобальных цепочках добавленной стоимости. КНР рассматривает инициативу как новый мега-проект интеграции с Китаем как лидером, способным предоставить «общественные блага» странам региона. Инициатива является самым амбициозным проектом развития в настоящее время, а ее реализация приведет к значительному увеличению взаимосвязанности на огромном макрои трансрегиональном пространстве, в первую очередь, Азии и Евразии, расширению деятельности и полномасштабному присутствию Китая.

Подробно освещены динамика отношений последних лет между объединением АСЕАН и отдельными странами Юго-восточной Азии с Китайской Народной Республикой, проблемы региональной геополитики в связи с конфликтом вокруг островов и ресурсов Южно-китайского моря. Со второй половины 90-х гг. КНР активно и последовательно устанавливает отношения «стратегического партнерства» с отдельными странами АСЕАН. Второе десятилетие 21 века – принципиальный поворот: начался процесс фиксации всеми сторонами своих экономических интересов в регионе при возрастании политической напряженности. С2013 г. вслед за выдвижением Инициативы Пояса и Пути начался новый виток напряженности, а точнее – этап напряженных попыток закрепить тем или иным способом суверенитет над ресурсоемкой и стратегически важной территорией, но не уменьшить объемы регионального экономического сотрудничества. В целом, несмотря на флуктуации, Китай остается для большинства стран АСЕАН главным торгово-экономическим партнером, что существенно ограничивает их возможность проявлять политическую самостоятельность.

Территориальные споры в Южно-Китайском море – основной источник конфликтного потенциала в Юго-Восточной Азии (ЮВА) и Азиатско-Тихоокеанском регионе в целом. Сам факт наличия неразрешенных споров оказывает существенное влияние и на развитие восточно-азиатской региональной подсистемы международных отношений. Ситуация усложняется тесной экономической взаимосвязанностью государств ЮгоВосточной Азии с Китаем, используемой Пекином в качестве политического козыря. Открыта дискуссия о правомерности использования сторонами исторических аргументов для оправдания суверенитета над определенной территорией и их «встраивании» в современную международно-правовую систему. В статье рассматривается современное состояние конфликта, а также его влияние и взаимосвязь с происходящими в странах ЮгоВосточной Азии внутрии внешнеполитическими процессами. Акцент сделан на наиболее значимых элементах аргументации сторон и эволюции подходов основных участников территориальных споров. Анализируется возможность подключения к ним новых стран или перетягивания государств региона в условные «прокитайский» и «антикитайский» лагеря.

Подробно освещены динамика отношений последних лет  между объединением  АСЕАН и отдельными странами Юго-восточной Азии с Китайской Народной Республикой, проблемы региональной геополитики в связи с конфликтом вокруг островов и ресурсов Южно-китайского моря. Со второй половины 90-х гг. КНР активно и последовательно устанавливает отношения «стратегического партнерства» с отдельными странами АСЕАН. Второе десятилетие 21 века – принципиальный поворот: начался процесс фиксации всеми сторонами своих экономических интересов в регионе при возрастании политической напряженности. С 2013 г. вслед за выдвижением Инициативы Пояса и Пути начался новый виток напряженности, а точнее - этап напряженных попыток закрепить тем или иным способом суверенитет над ресурсоемкой и стратегически важной территорией, но не не уменьшить объемы регионального экономического сотрудничества. В целом, несмотря на флуктуации, Китай остается для большинства стран АСЕАН главным торгово-экономическим партнером, что существенно ограничивает их возможность проявлять политическую самостоятельность.

Корея – страна с жестким антикоррупционным законодательством. Однако само по себе это не может быть гарантией искоренения различных видов коррупции. В ретроспективе причин ее функционирования и борьбы с ней в Республике Корея отмечается традиционная система общественного устройства во многом провоцирующая коррупцию. На различных этапах своей деятельности президенты Кореи занимались «кадровой чисткой» на государственной службе, проводили жесткую антикоррупционную политику. Однако каждый из глав Кореи становился жертвой коррупционных скандалов, хотя на бытовом уровне южнокорейское общество – одно из самых порядочных в мире. Применение жестких мер в указанной сфере позволяют выявлять факты участия в коррупционных схемах бывших и действующих помощников главы государства, депутатов от правящей и оппозиционных партий, представителей бизнес-структур. В результате, антикоррупционные меры правительства Кореи оказывают позитивное воздействие на международный имидж страны.

Редакция журнала «Сравнительная политика» публикует материалы ситуационного анализа, посвященного результатам анализа динамики и современного состояния развития российско-китайских отношений. На мероприятии выступили и приняли участие в дискуссии исследователи Центра комплексного китаеведения и региональных проектов МГИМО МИД России, Института Дальнего Востока РАН, Института Востоковедения РАН, Российского института стратегических исследований (РИСИ), Института политического и военного анализа, Института экономики РАН, ИМЭМО им. Е.М. Примакова РАН, НИУ ВШЭ, Национального комитета БРИКС. Ведущие российские эксперты обсудили современное состояние и перспективы российско-китайских отношений. Были затронуты вопросы трансформации политической власти в КНР и изменений2018 г. в китайской конституции, рассмотрен вопрос о переходе РКО в новую стадию после марта2018 г. (президентские выборы в России и поправки конституции в КНР), оценен период завышенных ожиданий России от Китая после украинского кризиса2013 г., а также в целом были рассмотрены возможности для перехода к новому качеству двустороннего долгосрочного сотрудничества на основе прагматизма и взаимного интереса.

В статье подробно анализируется существо состояния нового стратегического момента в регионе и влияние «китайского фактора» на обстановку в Евразии и Азиатско-Тихоокеанском регионе. Подробно анализируются составляющие «китайского фактора», практические последствия анализа, прикладное внешнеполитическое и военно-политическое значение этого вопроса, показано как прикладные вопросы трансформируются в положения внешнеполитических и военных доктрин, определяют практическую внешнюю и военную политику, систему международных связей и их политическую составляющую в регионе. Автор кратко обозревает основные положения региональных доктрин важнейших внешнеполитических игроков в регионе, делает предположения о возможной эволюции и модификации этих доктрин в будущем и формулирует условия, которые определяют практические шаги большинства государств в регионе. В статье также прогнозируется вероятность появления новых тихоокеанских стратегий основных участников международных отношений в регионе и рассматриваются их основные параметры.

Данная статья посвящена анализу возрастающего значения евразийского направления во внешней политики Японии, причинах и последствиях двойственности и непоследовательности данной политики, влиянию причин внутриполитического характера на выстраивание Японией своего курса в отношении центральноазиатских государств. Процесс выстраивания Токио новой системы своего внешнеполитического поведения в Центральной Азии при этом имеет всё более реагирующий, а не проактивный характер. Евразийский вектор японской дипломатии потребовал серьёзного пересмотра и в связи с появлением проекта «Один пояс – один путь» - беспрецедентной по своему масштабу региональной инициативы Пекина, являющегося в настоящее время главным внешнеполитическим соперником Токио. На региональную повестку Токио также оказывают влияние новые подходы администрации Дональда Трампа к многосторонним форматам сотрудничества. Представляют интерес и попытки Токио осуществления своих отношений с центральноазиатскими государствами как с целостным регионом, а также опыт использования Японией формата диалога «Центральная Азия плюс Япония» – перспективной модели взаимоотношений внерегиональных акторов с центральноазиатскими партнёрами. Кроме того, в статье рассматриваются предпосылки к координации действий на евразийском направлении между Японией и дружественными ей государствами – Турцией и Индией, процесс диверсификации экономических партнёров региона Центральной Азии в целом. Поскольку причины заинтересованности центральноазиатских государств в осуществлении экономического и других видов сотрудничества с Токио не утратили своей актуальности, для Токио в настоящее время в качестве новой возможной точки опоры в регионе может представлять значительный интерес Россия.

Аннотация: Статья посвящена военным доктринам Индии и Пакистана, взаимоотношения которых во многом определяют баланс сил в Южной Азии и характеризуются высоким уровнем напряженности и взаимного недоверия. Стороны на протяжении всего периода с 1947 г. рассматривают друг друга в качестве основных потенциальных противников, что во многом влияет на стратегическое мышление Нью-Дели и Исламабада. После проведения ядерных испытаний противостояние вышло на новый уровень, и состояние двусторонних отношений вызывает резонную озабоченность мирового сообщества с учетом непрекращающихся взаимных обстрелов и очередного витка роста напряженности в хронически нестабильном штате Джамму и Кашмир.

Анализ военных доктрин Индии и Пакистана дает основания считать, что Нью-Дели и Исламабад имеют боеспособные силы, сосредоточенные на границе, и готовы применить их в случае угрозы со стороны противника с целью захвата и удержания стратегической инициативы. Экономический потенциал Пакистана не позволит ему вести длительные боевые действия, равно как и Индия не в состоянии выдержать войну «на изнеможение», таким образом, упор делается на оперативность и широкое применение наступательных вооружений.

Вместе с тем применение ядерного оружия рассматривается только в крайнем случае в ситуации угрозы суверенитету и территориальной целостности, а имеющиеся ядерные арсеналы обеих стран не позволят нанести друг другу сокрушительный ущерб. Несмотря на агрессивную риторику, стороны не готовы к полномасштабной войне, а боевые действия будут носить локальный и непродолжительный характер.

В статье рассматриваются выдвигаемые Китаем Экономический пояс Шелкового пути и Морской шелковый путь XXI века, объединенные в Инициативу пояса и пути. Проводится анализ концептуальной эволюции инициативы, ее институционализации, основных направлений и приоритетов. Можно выделить три взаимосвязанные группы целей в реализации инициативы «пояса и пути»: собственного экономического развития Китая, внешнеэкономические, внешне- и геополитические. Инициатива пояса и пути призвана придать стимул развитию КНР путем нахождения новых внешних и внутренних источников роста в условиях трансформации модели развития, способствовать решению ряда структурных проблем экономики, поощрить стимулирование высокотехнологичного производства и перехода Китая на инновационную модель развития путем повышения своей роли в региональных и глобальных цепочках добавленной стоимости. КНР рассматривает инициативу как новый мега-проект интеграции с Китаем как лидером, способным предоставить «общественные блага» странам региона. Важными целями также являются создание неподконтрольных энергетических и транспортных маршрутов, улучшение отношений с соседними странами, снятие опасений по поводу усиления Китая в военно-политической и экономической сферах, создание положительно настроенного регионального окружения. Инициатива является самым амбициозным проектом развития в настоящее время, а ее реализация приведет к значительному увеличению взаимосвязанности на огромном макро- и транс-региональном пространстве, в первую очередь, Азии и Евразии, расширению деятельности и полномасштабному присутствию Китая. Данная инициатива стала ключевым измерением внешнеполитического и внешнеэкономического курса КНР и ее стратегической целью является консолидация региональной периферии с помощью, прежде всего, экономического инструментария. Помимо того, что воплощение в жизнь инициативы способно послужить огромным стимулом развития и интеграции Азии и Евразии, от него во многом зависят перспективы реализации стратегического курса КНР по достижению позиции державы-доминанта в Восточной Азии и Евразии и реализация «китайской мечты».

Мировой финансово-экономический кризис 2008-2009 гг. властно поставил перед мировым сообществом задачу реформирования международной экономической системы и привлечения к глобальному экономическому управлению динамично развивающихся стран с формирующимися рынками. Одну из ключевых ролей в процессах реформирования международной экономической системы и глобального экономического управления приобретает Китай как держава не только нарастившая свою экономическую мощь до уровня второй мировой экономики, крупнейшей торговой державы и держателя золотовалютных резервов, но и демонстрирующая готовность взять на себя соответствующую международную ответственность и начать задавать вектор мирового экономического развития. Содействуя совершенствованию существующих правил, норм и системообразующих институтов, Пекин одновременно предлагает миру новые, китаецентричные инициативы, наиболее известными из которых, но отнюдь не единственными, являются создание Азиатского банка инфраструктурных инвестиций и инициатива «Пояс и путь». В статье характеризуется участие Китая в реформировании международной экономической системы после азиатского финансового кризиса 1997-1998 гг. по настоящее время: выделяются основные формы участия Китая, мотивация и направления приложения его усилий. Прослеживая выдвигаемые, поддерживаемые и реализуемые Китаем инициативы и меры, предполагающие изменения в международной экономической системе, а также анализируя официальную риторику и внешнеполитическую деятельность китайского руководства, в статье делается вывод о взятом Пекином курсе на занятие одной из ключевых ролей в глобальном экономическом управлении и постепенное выстраивание китаецентричной системы международных правил, норм и институтов.

Данная статья посвящена анализу возрастающего значения евразийского направления во внешней политики Японии, причинах и последствиях двойственности и непоследовательности данной политики, влиянию причин внутриполитического характера на определение Японией своего курса в отношении центральноазиатских государств. Процесс выстраивания Токио новой системы своего внешнеполитического поведения в Центральной Азии при этом имеет всё более реагирующий, а не проактивный характер. Евразийский вектор японской дипломатии потребовал серьёзного пересмотра и в связи с появлением проекта «Один пояс – один путь» - беспрецедентной по своему масштабу региональной инициативы Пекина, являющегося в настоящее время главным внешнеполитическим соперником Токио. На региональную повестку Токио также оказывают влияние новые подходы администрации Дональда Трампа к многосторонним форматам сотрудничества. Представляют интерес и попытки Токио выстраивания своих отношений с центральноазиатскими государствами как с целостным регионом, а также опыт использования Японией формата диалога «Центральная Азия плюс Япония» – перспективной модели взаимоотношений внерегиональных акторов с центральноазиатскими партнёрами. Кроме того, в статье рассматриваются предпосылки к координации действий на евразийском направлении между Японией и дружественными ей государствами – Турцией и Индией, процесс диверсификации экономических партнёров государств Центральной Азии в целом. Поскольку причины заинтересованности центральноазиатских государств в осуществлении экономического и других видов сотрудничества с Токио не утратили своей актуальности, для Японии в настоящее время в качестве новой возможной точки опоры в регионе может представлять значительный интерес Россия.

После того как Си Цзиньпин пришел к власти, Китай сменил свою глобальную стратегию «незаметной дипломатии» на активную дипломатическую деятельность, нацеленную на достижение реальных результатов. Скорректированный подход к китайской внешней политике укладывается в контекст роста потенциала Китая и постепенного сокращения американского глобального лидерства. Учитывая структурные изменения в системе международных отношений, Китай, как ожидается, будет играть более значительную роль в мировой политике. Вопрос заключается в том, каким образом Китай воспринимает мир и выступает ли он в качестве реформистской или ревизионистской державы. В статье рассматриваются эти вопросы, прежде всего, на основе осмысления древнекитайской идеи «Тяньши» («Поднебесная»), которая являлась одновременно и философской концепцией, и основой практической политики. Хотя концепция Поднебесной к настоящему времени утрачивала свое значение, к ней снова стали обращаться китайские ученые, сопоставляя сущность данной концепции с идеями, предложенными президентом Си Цзиньпином. В статье также проводится эмпирический анализ китайской внешней политики с целью определения, соответствует ли реальная внешнеполитическая деятельность Китая видению Си Цзиньпина и является ли Китай ревизионистской державой.

Рецензия на книгу: Hayes, J. Constructing National Security: U.S. Relations with India and China. Cambridge University Press, 2013. 211 p.