В статье дается сравнительный анализ прогнозов об особенностях и тенденциях развития мировой политики начала XXI в., данных в работах известных политологов Ф. Фукуямы, С. Хантингтона и И. Валлерстайна. Подчеркивается, что каждый из них предсказал некоторые тенденции, реально проявившиеся в мировых политических процессах последних десятилетий, хотя не все прогнозы оказались точными. Отмечается, что, хотя концепция «конца истории» Ф. Фукуямы подвергалась обоснованной критике со стороны специалистов, на практике правящие элиты стран Запада до последнего времени выстраивали политику в соответствии с этой концепцией. Констатируется, что эта политика пришла в противоречие с современными реалиями. Как и предполагал С. Хантингтон, роль цивилизационного фактора в мировой политике XXI в. возросла по сравнению с предшествующими периодами. Но влияние этого фактора на политические процессы проявляется иначе, чем предполагал американский политолог. Наиболее близок к современным реалиям прогноз И. Валлерстайна относительно последствий массовой миграции с Юга на Север. Тем не менее этот, как и все другие прогнозы, необходимо адаптировать к современной ситуации в общественном развитии.

В статье рассматриваются философские основы возникновения «мягкой силы» современной России и стратегии противостояния “мягкой силе” Запада. Авторы делают вывод о том, что «мягкая сила» современной России основана на русской философии и литературе девятнадцатого века. Без дополнительных механизмов, «мягкая сила» России не смогла противостоять распространению «мягкой силы» Запада. Таким образом, вместо создания собственного позитивного культурно-политического имиджа, Россия создала специальные информационные организации для того, чтобы показать противоречивость «мягкой силы» Запада.

В статье дается сравнительный анализ прогнозов об особенностях и тенденциях развития мировой политики начала XXI в., данных в работах известных политологов Ф. Фукуямы, С. Хантингтона и И. Валлерстайна. Подчеркивается, что каждый из них предсказал некоторые тенденции, реально проявившиеся в мировых политических процессах последних десятилетий, хотя не все прогнозы оказались точными. Отмечается, что, хотя концепция "конца истории" Ф.Фукуямы подвергалась обоснованной критике со стороны специалистов, на практике правящие элиты стран Запада до последнего времени выстраивали политику в соответствие с этой концепцией. Констатируется, что эта политика пришла в противоречие с современными реалиями. Как и предполагал С.Хантингтон, роль цивилизационного фактора в мировой политике XXI в. возросла по сравнению с предшествующими периодами. Но влияние этого фактора на политические процессы проявляется иначе, чем предполагал американский политолог. Наиболее близок к современным реалиям прогноз И.Валлерстайна относительно последствий массовой миграции с Юга на Север. Тем не менее этот, как и все другие прогнозы, необходимо адаптировать к современной ситуации в общественном развитии. 

Сегодня одна из основных задач ЕАЭС - успешная интеграция молодой организации в мировую экономику в качестве регионального экономического центра. При этом развитие связей с прочими региональными объединениями соответствует интересам ЕАЭС и укладывается в общую логику формирования полицентричной структуры мира. В 2016 году «на полях» саммита Россия-АСЕАН в Сочи Президент России Владимир Путин выступил с инициативой по продвижению отношений ЕАЭС и АСЕАН, а также по созданию большого евразийского партнерства, включающего ЕАЭС, АСЕАН и ШОС. Данные предложения весьма масштабны по географическому охвату, однако, до сих пор не имеют четкого концептуального наполнения. Представляется, что трансрегионализм – сравнительно малоизученный феномен мировой политики, может быть задействован в качестве теоретической сцепки евразийских проектов. В настоящей статье проводится анализ и сопоставление опыта АСЕАН в сфере практической реализации трансрегионального сотрудничества с организациями-партнерами, в частности ЕС, МЕРКОСУР и ССАГПЗ, а также на таких диалоговых площадках, как АСЕМ и ВАЗЛАФ. Автор предлагает относить взаимодействие ЕАЭС и АСЕАН к классическом формату трансрегиональных связей, а возможность формирования большого евразийского партнерства рассматривать через призму широкого трансрегионализма. Полученные в результате анализа выводы используются для выявления наиболее актуальных для ЕАЭС механизмов и алгоритмов трансрегиональной кооперации.

В статье рассматриваются теоретические и практические аспекты объяснения политико-экономических процессов, происходящих в «постзападной» международной реальности. Авторы, опираясь на основные положения теории сложных систем, доказывают необходимость использования как уже устоявшихся подходов, так и разработки новых подходов для объяснения и прогнозирования пространственно-временной эволюции сложных систем применительно к системе международного взаимодействия.
Показывается, что в международной политической экономии и мировом комплексном регионоведении центральной сейчас становится практическая проблематика выработки наиболее конкурентной и одновременно наиболее стабильной модели социально-политического устройства и политико-экономического уклада, приближения существующих национальных версий к этой модели и определение степени допустимости региональной/страновой вариативности ключевых параметров этой модели. Основываясь на анализе эволюции мировой системы и трансформации политико-экономических укладов ведущих стран мира, авторы приходят к выводу, что новые условия полицентричного мира требуют не ужесточения геополитической конфронтации и борьбы за геополитический контроль над буферными пространствами, а консенсусной разработки взаимовыгодных региональных политик трансрегионального сопряжения региональных пространств.
Такой подход допускает конструктивную конкуренцию таких проектов, но одновременно препятствует ee перерастанию в прямую геополитическую или тем более военную конфронтацию, способствуя переходу мировой системы в целом в более стабильное состояние через уменьшение нестабильности ее региональных и страновых сегментов. Это утверждение апробируется на основе анализа новых трансрегиональных проектов Евразии и Азиатско-Тихоокеанского региона.

Регионализм как феномен международных отношений имеет давнюю историю, берущую начало в послевоенные годы. Он хорошо изучен как теоретически, так и практически. Исследователям не составляет труда идентифицировать «старый» и «новый» регионализм, объяснить его логику. Вместе с тем, классическая теория регионализма не позволяет осмыслить современные процессы межрегиональной и трансрегиональной интеграции, разворачивающиеся на наших глазах. Общим для них является то, что все они связаны с процессом глобализации и представляют собой коллективную реакцию на него, варьирующуюся от региона к региону. Вместе с тем, цели и масштаб их существенно разнятся. Регионализм опирается на межгосударственное и, шире, транснациональное сотрудничество в пределах международного региона. Он подчиняется логике установления институционализированных взаимосвязей, которые могут принимать различные формы – от регулярных консультаций на министерском уровне до создания наднациональных органов и выработки общей согласованной политики. Межрегиональное сотрудничество развивается на базе институционализированных соглашений между государствами-представителями двух и более международных регионов, которые могут выступать как поодиночке (так называемый квази- или гибридный межрегионализм), так и в составе региональной организации или неформального регионального блока. Логика межрегионализма основывается на стремлении расширить географию экономического взаимодействия за счёт выхода на новые региональные рынки. В основе трансрегионального сотрудничества, напротив, лежат, в первую очередь, политические факторы, а именно, стремление отдельных государств, разделяющих общие ценности, объединиться ради более эффективного участия в глобальном управлении. Представляется, что исследования регионализма, межрегионализма и трансрегионализма могут внести существенный вклад в развитие современной теории международных отношений.

В связи с решением президента США Дональда Трампа о выходе из проекта Транстихоокеанского партнерства, а также ввиду фактического замораживания переговоров о Трансатлантическом торговом и инвестиционном партнерстве, в политической и экспертной среде оживилась дискуссия о будущих траекториях внешней политики США на двух традиционных стратегических направлениях – североатлантическом и азиатско-тихоокеанском. Задача статьи – проанализировать геополитические и геоэкономические факторы, обусловившие выдвижение данных инициатив администрацией Барака Обамы, а также предположить возможные альтернативы и последствия решения Дональда Трампа.
Учитывая стратегические интересы США, их глобальный статус и современные тренды мировой политики, политику Трампа можно рассматривать не как изоляционизм, а скорее как пересмотр запущенных проектов на основе двусторонних переговоров и расширения сети двусторонних зон свободной торговли, т.е., по сути, возрождение веерной системы экономических отношений, существовавшей в США во второй половине ХХ века (hub and spoke system). Однако в условиях создания и конкуренции трансрегиональных проектов привлекательность и, что более важно, эффективность двусторонних экономических союзов для внутреннего развития и глобального влияния может снижаться, а это ставит под угрозу глобальное лидерство США.

Украинский кризис 2014 г. является важным фактором в принятии правительством России стратегии «Поворот на Восток». В настоящее время правительство России нацелилось на преодоление экономических трудностей и дипломатической изоляции путем осуществления стратегии «Поворот на Восток». Экономический смысл этой политики заключается в сотрудничестве со странами Азиатско-Тихоокеанского региона (АТР) в области энергетики, привлечении прямых иностранных инвестиций из этого региона и расширение торговли со странами АТР. С политической точки зрения русское правительство также пытается создать более тесные связи со странами Азиатско-Тихоокеанского региона. В то же время, успех осуществления стратегии России «Поворот на Восток» во многом зависит от состояния энергетических секторов и продвижения на азиатские рынки ограниченных видов экспортных товаров, что является сдерживающим фактором в развитии диверсифицированной экономики. Кроме того, в культурном и социальном смысле, Россия поддерживает более близкий образ мышления с Европой, чем с Азией. Это также является препятствием при разработке новой успешной стратегии. В то же время, инициатива продвижения трансрегиональных партнерств в виде проектов «Один пояс – один путь» (т.е. инициатива OBOR, разработанная китайским правительством) и стратегия «Поворот на Восток» могут раскрыть потенциал стратегической связи Китая и России, который учитывает национальные интересы Китая.

Шанхайская Организация Сотрудничества (ШОС) была образована в начале XXI века. ШОС – новая региональная межправительственная организация, в которую интегрированы такие важнейшие сферы международной жизни, как безопасность, экономика, политика и гуманитарные связи. Странами-членами ШОС являются страны с переходной экономикой или развивающиеся страны из Центральной Евразии. Играя роль локомотива, Китай и Россия всегда оказывают большое влияние на судьбу ШОС. В этой связи, сравнивание внешнеполитической стратегии Китая и России по отношению к ШОС является актуальной темой и в теории, и на практике.

В международных отношениях интеграционные процессы и механизмы тесно связаны с многосторонним порядком взаимодействия акторов. Наблюдения за интеграционной активностью в постсоветском пространстве нерегиональных акторов обнаруживают борьбу геополитических притязаний, длящуюся не одно столетие. По мнению автора, в Евразии интеграционная деятельность ЕС, США и контролируемых ими многосторонних институций протекает в условиях острой внутренней конкуренции, что выявляется не столько количеством и объемом затрат на создание проектов, сколько автономностью способов их реализации.

В статье анализируются результаты исследования психологического состояния общества перед парламентскими выборами 2016 года в России и после них. Исследование показало, что ряд параметров остается неизменным достаточно длительное время (представления о справедливости, ряд политических ценностей, степень влиятельности Президента Путина). В то время, как другие показатели претерпевают существенную трансформацию, в том числе и в результате парламентских выборов. Инерционный характер кампании, дав власти тактический успех, привел к определенной политической демобилизации общества. В глазах опрошенных снизилось влияние Премьера, Администрации Президента, Государственной Думы, губернаторов, муниципальной власти, судов, прокуратуры и политических партий. В то же время, хотя и незначительно, усилилось политическое влияние Совета Федерации, правительства, силовых структур и армии.
Обращает на себя внимание резкое снижение радикальных взглядов и усиление консервативного тренда после парламентских выборов.
Таким образом, успех «Единой России» выглядит еще более убедительным. Одновременно можно говорить и о росте левых настроений, поскольку увеличилось число сторонников социалистических и коммунистических идей. После выборов российские граждане стали более положительно оценивать власть. Новым трендом стало снижение традиционных персонифицированных образов власти и рост значения в них партий и групп, хотя после выборов все партии получили снижение оценок их влияния. Можно предположить, что произошло привыкание к сложившейся партийной системе. Запрос на партийно-политическое представительство говорит об укоренении в массовом сознании ценностей формальной демократии.

В статье анализируется сущность, место, статус и роль неформального объединения БРИКС. Авторы рассматривают и сравнивают различные точки зрения на данный феномен и считают, что компаративный и экономикоцентричный подходы, доминирующие в современных исследованиях БРИКСнепродуктивны. Хотя страны-члены объединения переживают замедление экономического развития, БРИКС постепенно становится политическим феноменом глобального мира. БРИКС рассматривается как центр совокупного влияния региональных лидеров трех континентов. Специфической моделью коммуникации стран-членов БРИКС и их партнеров является полиалог, как один из способов решения проблемы равноправного участия всех стран глобального мира в процессе глобального управления. В геополитических рамках БРИКС и их партнеров происходит формирование внеамериканской зоны взаимодействия, которая постепенно будет эволюционировать в Глобальный незападный проект (Global Non-West Project).

В 1989/1990 в большинстве стран Центральной и Восточной Европы произошли системные изменения. В результате этих изменений – которые стали неотъемлемой частью глобальных трансформаций мирового порядка – произошли перемены и в региональной системе международных отношений: после более чем четырех десятилетий пребывания в советском лагере, страны региона переориентировались на Запад и стали частью (через различные интеграционные и организационные схемы) структуры евроатлантической системы. В настоящей статье предпринимается попытка рассмотреть кейс Венгрии, исторических особенностей ее региональной стратегии, современного состояния и перспективных задач. В результате автор приходит к выводу, что сложная сеть внешних связей может быть объяснена лишь с привлечением концепции трансрегионализма.

Сегодня одна из основных задач ЕАЭС – успешная интеграция молодой организации в мировую экономику в качестве регионального экономического центра. При этом развитие связей с прочими региональными объединениями соответствует интересам ЕАЭС и укладывается в общую логику формирования полицентричной структуры мира. В 2016 году на полях саммита Россия-АСЕАН в Сочи Президент России Владимир Путин выступил с инициативой по продвижению отношений ЕАЭС и АСЕАН, а также по созданию большого евразийского партнерства, включающего ЕАЭС, АСЕАН и ШОС. Данные предложения весьма масштабны по географическому охвату, однако, до сих пор не имеют четкого концептуального наполнения. Представляется, что трансрегионализм – сравнительно малоизученный феномен мировой политики, может быть задействован в качестве теоретической сцепки евразийских проектов. В настоящей статье проводится анализ и сопоставление опыта АСЕАН в сфере практической реализации трансрегионального сотрудничества с организациями-партнерами, в частности ЕС, МЕРКОСУР и ССАПГЗ, а также на таких диалоговых площадках, как АСЕМ и ВАЗЛАФ. Автор предлагает относить взаимодействие ЕАЭС и АСЕАН к классическом формату трансрегиональных связей, а возможность формирования большого евразийского партнерства рассматривать через призму широкого трансрегионализма. Полученные в результате анализа выводы используются для выявления наиболее актуальных для ЕАЭС механизмов и алгоритмов трансрегиональной кооперации.

В данной статье критически анализируется распространенное мнение о том, что в свете недавнего обострения отношения между Россией и Западом, возможное создание российско-китайского альянса могло бы выступить в качестве противовеса США и их союзникам. В работе рассматривается вопрос: «Можно ли в действительности рассматривать Китай как союзника России, или расцвет Китая скорее представляет собой угрозу интересам России?» Анализ китайско-российской политики на глобальном уровне дополнен исследованием в области взаимодействия обеих стран на региональном уровне, в особенности в Центральной Азии.

Istanbul Policy Center is an independent policy research institute with global outreach.
Our mission is to foster academic research in social sciences and its application to policy making. We are fi rmly committed to providing decision makers, opinion leaders, academics, and the general public with innovative and objective analyses in key domestic and foreign policy issues.